Две "путевки" в Чернобыль: Как винницкий врач заботился о работоспособности специалистов ЧАЭС во время ликвидации последствий аварии

Чем дальше уходит в историю Чернобыльская катастрофа, тем реже мы о ней вспоминаем. Но вряд ли хоть на день забывают о ней люди, которые 35 лет назад спасали страну и даже мир от катастрофы ценой собственного здоровья. Может, они бы и рады забыть, но подкошенное здоровье напоминает о тех временах каждый день. А еще "чернобыльцев" огорчает хождение по кабинетам в поисках элементарной справедливости. Нередко чиновники просто разводят руками, когда ликвидатор приходит выяснить что-то о своих льготах или пенсии. А иногда можно услышать и самое возмутительное "я вас туда не посылал" ...

Впрочем, герой рассказа Depo.Винница — врач Виталий Полонец, который уже вышел на пенсию, — не из тех, кто жалуется на жизнь. Напротив, он считает, что во всем человек должен начинать с себя. Поселившись несколько лет назад в новом винницком микрорайоне Академический, он взялся облагораживать территорию вокруг дома, где его квартира. Посадил цветы, деревья, клубнику, малину, ежевику ... Стрижет газон. Просто так. Чтобы было уютно и ему, и его семье, и соседям. Не все его понимают, но он и к этому готов. Он не один раз в жизни сталкивался с непониманием. И как чернобылец — тоже. И как врач, и как основатель организации, которая работала с наркозависимыми и проститутками (организация занималась профилактикой СПИДа в этих специфических сообществах). Но знал, что действует правильно. Как и тогда, в 1986-87 годах ...

Возле новой квартиры Виталий Полонец сразу посадил цветы и деревья. Фото: Сергей Бахмутов

— Ни сном, ни духом я не думал, что придется иметь такую необычную практику, — начал Виталий Полонец свой рассказ о чернобыльском опыте. — В 1986-м мы с женой и маленькой дочкой на майские выходные отдыхали за городом. И вот после выходных выхожу на работу, а меня вызывают в обком комсомола. Третий секретарь говорит: "Вам комсомольская путевка — едете в Чернобыль. Формируется агитпоезд "Комсомолец Украины" и вы едете от Винницкой области. Будете работать по специальности". Я понял, что отказ в таких случаях просто не предусмотрен "регламентом".

До самого Киева я даже не представлял, куда еду и что буду делать. На месте нам объяснили, что мы — передовики и активисты, люди с активной позицией, и поэтому нам доверяют такое дело. Мы обеспечивали слаженную эвакуацию жителей прилегающей к ЧАЭС территории. Многие люди, которые волнуются, паникуют ... Да и жара такая стояла, что помощь могла потребоваться в любой момент.

Я запомнил своюю первую командировку в Чернобыль как сплошной хаос и непонимание того, что происходит. Никто не был готов к такому. Жили в палатках, средства защиты у нас были очень примитивные. Солдаты ходили в противогазах, которые никто не носил правильно, потому что была ужасная жара и в противогазе можно было "свариться". А нам дали вместо респираторов ватно-марлевые "маски". Вот и вся защита. Только на третий день пошел дождь, так хоть дышать стало легче. Первый раз я там был 10 дней. А во второй раз поехал в 1987 году, с 15 июля по 15 сентября. Это была совсем другая командировка.

Группа врачей во время работы на Чернобыльской АЭС. Фото: личный архив Виталия Полонках

Я тогда специализировался на психиатрии, интересовался психотерапией, иглорефлексотерапией. Именно в начале 1987 года был на очередных курсах специализации. Курс был интересный — "Психотерапия и немедикаментозные методы профилактики с основами рефлексотерапии при пограничных и психосоматических расстройствах". Сейчас это наверное имело бы название "лечение посттравматического синдрома" — как у участников АТО/ООС. И мне снова "дали путевку" в Чернобыль. Мы с коллегами разрабатывали основы сбережения здоровья операторов атомной станции в условиях высокого радиационного фона и должны были всячески поддерживать их психоэмоциональную устойчивость и высокую работоспособность.

Чернобыльский пропуск Виталия Полонца

Чернобыльский пропуск Виталия Полонца (обратная сторона)

Нас поселили в самом Чернобыле. Мне дали ключи от квартиры, с балкона которой была видна станция. В квартире все выглядело так, будто хозяева просто уехали в отпуск. Сразу пришла и попросилась в дом кошка. Маленькая, худая ... Как она выжила в этом аду целый год без хозяев? Она пыталась есть сметану, но у нее это плохо получалось. Глотка и горло пострадали от облучения. Маленького роста животные пострадали в первую очередь, потому что вся радиационная "грязь" была на верхнем слое почвы. А еще мне дали ключи от машины, на которой я мог ездить на станцию. Я открыл гараж и ахнул: стоит новая "шестерка", на которой почти не ездили ранее. Подумалось, что человек долго собирал деньги, в чем-то себе отказывал, в очередях каких-то стоял (тогда не так просто было купить машину, как сейчас!) — и все пошло прахом из-за чьей-то халатности, жестокой ошибки, которую ядерная энергетика не прощает. В конце моей работы на станции машину забрали на кладбище техники. А люди выдерживали все.

Пили (я про спиртное) в Чернобыле много?

— В 86-м — много. У нас в палатке стояли ведро водки и ведро красного вина. Из Молдовы возили вино "Каберне", которое тогда изготавливали специально для атомных подводных лодок. То "Каберне", которое я просто пил когда в Молдове, и то, которое нам привозили в Чернобыль, — две большие разницы, как говорят одесситы. А то, что мы покупаем в магазинах, даже сравнивать с тем, что нам в Чернобыль привозили, нельзя. Но это лирическое отступление.

Алкоголь только в определенной степени является радиопротектором. Для того, чтобы защита была действенной, надо, чтобы вместо крови водка по жилам текла, ну или хотя бы вино (смеется — авт.). Очень интенсивная алкогольная защита от радиации могла легко закончиться алкоголизмом. А в условиях постоянного стресса алкоголизм развивается достаточно быстро, это я вам как психиатр-нарколог говорю.

Если серьезно, то помните "наркомовские 100 граммов" на фронте? Давали солдатам перед атакой, когда шли в бой, чтобы ослабить страх смерти. Вот и в Чернобыле людям разрешали пить, чтобы притупить чувство неизбежных последствий пребывания в зоне высокой радиации. Биохимическим воздействием алкоголя снять чувство постоянной тревоги. Но в состоянии опьянения человек теряет ответственность, страдает внимание, нарушается работоспособность. Поэтому через некоторое время ведра с вином исчезли. Страсти улеглись, самая большая опасность миновала, паника утихла. И Чернобыль уже старался быть благоразумным и трезвым. Через год после аварии нельзя сказать, что пить запрещали так уж категорично, но очень "не одобряли". При въезде в Чернобыль до сих пор стоит огромный камень, о который при осмотре вещей постовые разбивали бутылки со спиртным. Там стояла огромная гора побитых бутылок — увы, нечем было сфотографировать.

Карта доз радиоактивного облучения Виталия Полонца

И как же вы обеспечивали работоспособность персонала?

- Конечно, для работников станции организовывали особое питание. Например, в обязательный ежедневный паек входили 250 г мяса на обед. Еда была калорийная и довольно жирная, овощи-фрукты, которые тщательно отбирались и завозились из других регионов. Обязательно — морская капуста. Так защищали щитовидную железу, которая "схватывала" радиацию первой. От таблеток с йодом отказались — поняли, что природный йод из морской капусты усваивается гораздо лучше. Но питание питанием, а психологическое состояние работников надо было поддерживать в норме не йодом и не мясом.

Само присутствие врача успокаивало. Медиков было много. Наша группа занималась особенно важными кадрами. Операторами блоков, которые уцелели и продолжали работать, инженерно-техническим персоналом. Мы делали нечто похожее на популярный тогда ипликатор Кузнецова: брали обычные швейные булавки, их загоняли в пластикат, "откусывали" их на одинаковой высоте, очень незначительной. На такую колючую поверхность ложился оператор, как йоги ложатся на гвозди или на битое стекло. Между иглами было определенное расстояние — рассчитывалось на то, что они будут действовать на биоактивные точки и зоны. Вдоль длинных мышц спины по канонам тибетской медицины идут "меридианы", которые отвечают за все органы человека. Механическое раздражение биоактивных точек вызывает рефлекторный прилив крови к внутренним органам. Стимулируются защитные механизмы, таким образом усиливается защита организма от последствий облучения. Было замечено, что такое влияние на 2-3-й минуте вызывает расслабление, ощущение тепла. Методами психотерапии таким образом мы вводили человека в транс, и на полчаса он погружался в гипнотический сон. Снимался стресс, человек максимально отдыхал и мог возвращаться к активной работе. Особенно важно это было для операторов в ночные смены, когда заканчивалась перегрузка ядерного реактора. Усталость и сон сбивали с ног, а работать нужно было еще полночи.

Каждый из врачей имел своих подопечных. Я был вместе с четырьмя работниками третьего блока. Это были начальник смены блока, который в течение смены отвечал за все, старший инженер реактора, старший инженер турбины и старший инженер сетей и коммуникаций. Их работоспособность в значительной мере была в моих руках.

Благодарность Виталию Полонцу от работников ЧАЭС

А о вашей работоспособности кто-то заботился?

— Все очень относительно. В моих документах написано, что я получил 5 бэр (это биологический эквивалент рентгена, если кто забыл). Три годовые нормы за месяц. Сколько было за два месяца — не знаю, потому что за второй не измеряли. Мне и на конец первого месяца там уже нельзя было находиться! Но мне на смену врач не приехал, и я решил остаться еще на один срок. Вот и все.

Имею "чернобыльскую" инвалидность. Мне иногда стыдно, что я выжил. Почему? Я получаю пенсию меньше, чем минимальная зарплата. Такая вот благодарность от государства. Санитары после работы в психушке большую пенсию имеют. И не надо мне объяснять, что у санитаров там вредная работа — я в курсе, я в психушке работал. И в наркодиспансере. И могу сравнивать с Чернобылем.

А еще я долгое время работал в сфере профилактики СПИДа и ездил изучать опыт за границу. И вот в США случайно встречался с ликвидаторами последствий аварии на американской атомной станции Три-Майл Айленд. Американские ликвидаторы говорили, что даже их внуки (!) будут иметь материальное обеспечение до конца жизни — государство обязалось, это от него благодарность тем, кто рисковал жизнью и здоровьем. К сожалению, наше государство ни тогда, ни сейчас таких обязательств на себя не брало и не берет. Хотя я всю жизнь знал, что работаю не на себя, а на государство, а в Чернобыле и подавно.

Жаль, что так никто и не взялся восстановить справедливость. Я не только о себе — я-то еще жив, ну и относительно здоров (очень относительно, так как инвалидность никуда не делась). Но, например, Тамара Стуканова — врач из наркодиспансера — умерла, и никто и не вспоминает. О, а сколько их — медицинских работников Винницкой области, которые тогда ездили и Чернобыль, — уже нет! Кто в областном департаменте здравоохранения хотя бы составил почетный список этих людей — в память будущим поколениям?

Там нас было много из тогдашней многонациональной страны и, я думаю, что всех их забыли в их новых странах (России, Беларуси, Казахстане и других). Украина и Беларусь больше всего пострадала — и все равно у нас "чернобыльцы" не имеют достойной благодарности от государства, а в тех странах, которые Чернобыль серьезно не задел, вообще за 30 лет всех своих ликвидаторов забыли. Об их детях даже речи нет.

Я пытался со своим пенсионным вопросам обращаться в суд, но суд так красиво мне отказал. То такого-то приказа нет, то бумажки какой-то. Будто я в этом виноват. А когда меня туда "вербовали", то все бумажки были на месте. Во время собеседования тогдашний министр здравоохранения Украины мне сказал (на робкую попытку отказаться — я аргументировал тем, что у меня маленькие дети и я уже один раз там был): "Виталий, вы хотите лечить белых медведей от белой горячки? Не хотите? Ну вот и езжайте в Чернобыль — сейчас так надо".

Можно было бы, конечно, принципиально идти до конца, добиваться справедливости, искать все бумажки, которых не хватает для начисления нормальной пенсии. Но у меня на это здоровья не хватит. И я не один такой. Не хочется умереть от сердечного приступа в зале суда. Хочется более или менее нормально жить столько, сколько судьбой отмеряно. Вот на нас и экономят ... А "чернобыльские" организации тянут одеяло каждая на себя. Поэтому я просто живу и радуюсь жизни — ныть не привык.